Газопровод Катар-Европа через Сирию: мифы, реалии, перспективы

Конец осени — начало зимы были ознаменованы внезапным и почти молниеносным падением власти Башара Асада в Сирии. Впрочем, совсем уж внезапным оно стало, видимо, лишь для не слишком близко знакомых с сирийской ситуацией наблюдателей, считавших отсутствие вала новостей из этой страны признаком ее долговременной стабилизации. Как бы то ни было, сирийская светская оппозиция, исламисты, переведенные сейчас мировым сообществом из радикалов в «умеренные инклюзивные», и курдские формирования по принципу «порознь шагать, вместе бить» свергли прежний режим и принялись конфликтовать между собой. Во всем этом активно участвуют внешние игроки — Турция, чей президент Р. Т. Эрдоган публично ностальгирует по бывшим османским территориям в составе Сирии, Израиль, расширивший свою «зону безопасности» с Голанских высот почти до пригородов Дамаска, и, конечно, страны Запада.

В связи с этим вновь оживились разговоры о переделе углеводородных ресурсов самой Сирии и возможности реализации новых транзитных проектов, связанных с этой страной, либо реанимации старых. В частности, речь о газопроводе из Катара в Европу. Одной из причин сирийской смуты еще в начале 2010-х многие называли отказ Асада помогать этой затее, дабы не вредить позициям России на газовом рынке, как вариант — в пользу заключенного впоследствии соглашения с Тегераном о транзите иранского газа через Ирак мимо Турции.

Эта версия уже тогда страдала некоторым упрощением, во всяком случае, считать ее главным и ключевым объяснением. Любое важное историческое и политическое событие (а сирийская гражданская война, особенно в общем контексте «арабской весны», без сомнения относится к их числу) обычно имеет несколько уровней и требует рассмотрение через несколько призм: социально-экономическую, геополитическую, социокультурную, ценностную, вплоть до демографической и религиозно-метафизической.

Одной из причин той же «арабской весны» в целом часто называют засуху и пожары 2010-го года в России, приведшие к гибели трети урожая зерновых, временному запрету на их экспорт и резкому росту цен на хлеб в Египте и Тунисе. А обращаясь к истории более давних времен, иронично можно упомянуть извержение перуанского вулкана Уайнапутина в 160 году, приведшее к накоплению пепла в земной атмосфере, малому ледниковому периоду, сильному неурожаю в России и началу Смутного времени (историки, опять-таки, говорят об этой причине как не единственной, но существенной).

Но и в остальном у трубопроводной версии есть слабые места. Известный эксперт-ближневосточник Кирилл Семенов в своем Telegram-канале указывает некоторые из них:

Сам Асад осенью 2016-го так ответил на вопрос о рассматриваемой нами теории, заданный корреспондентом «Комсомольской правды» Дарьей Асламовой:

Правда, он уточнил, что предложения о сотрудничестве от тех же саудитов стали поступать уже после начала гражданской войны с целью оторвать Дамаск от Тегерана.

Как мы видим, в теме гипотетического трубопровода Катар-Европа достаточно много мифологии и нарушений одного из базовых логических принципов post hoc non propter hoc (после того не значит вследствие того). Однако, как бы ни обстояли дела пятнадцать лет назад, сейчас о проекте вновь заговорили, причем и его вероятные участники. Министр энергетики и природных ресурсов Турции Альпарслан Байрактар, отвечая на вопрос журналистов о реанимации старых планов, сказал, что это возможно, «если Сирия достигнет своей целостности и стабильности»:

Также министр отметил:

Однако пока запросов от новых сирийских властей по поводу энергии не поступало.

Подняло тему и крупнейшее государственное информационное агентство Турции Anadolu. Эксперт Бушра Зейнеп Оздемир в комментарии агентству так оценила перспективы новой редакции проекта:

Главная проблема, по словам Оздемир, это спрос на европейском рынке и окупаемость:

Осталось выяснить, что относительно вливания старого вина в новые меха (точнее, газа в газопровод) думают в самом Катаре. Его интерес к происходящему в Сирии и заметная роль там — несомненны. У Дохи были тесные контакты с исламской радикальной группировкой «Джебхат ан-Нусра» (запрещена в РФ), предыдущей версией победившей сейчас «Хайат Тахрир аш-Шам» (признана террористической в РФ), а сейчас — с самой ХТШ и ее лидером Ахмедом аль-Шараа, более известным как Абу Мухаммад аль-Джулани. Но будут ли отношения использованы для прокладки трубопровода?

Сейчас более очевидной выглядит ставка Катара на экспорт СПГ. Буквально одновременно с актуализацией темы трубопровода пресс-служба национальной нефтегазовой компании QatarEnergy сообщила о заключении договора по временной аренде шести СПГ-танкеров типа QC-Max для их управления и использования совместным предприятием японской судоходной компании MOL и китайской CSLNG. Эти суда будут построены на верфи Hudong-Zhonghua Shipbuilding Group, дочернем предприятии CSSC, и представляют собой последнюю партию из 128 танкеров СПГ, которые строятся в рамках судостроительной программы QatarEnergy.

Как известно, Катар в прошлом году занял второе место в мире по экспорту СПГ, производя порядка 77 миллионов тонн сжиженного метана. В эмирате идет строительство дополнительных СПГ-мощностей с участием QatarEnergy и иностранных компаний. К концу этого десятилетия здесь намерены увеличить производство СПГ до 142 миллионов тонн в год. «Нефть и капитал» приводил недавно амбициозное заявление катарского министра энергетики Саада аль-Кааби (он же глава QatarEnergy) о готовности выиграть конкуренцию у США.

Подводя итоги, можно сделать прогноз, что разговоры о катарско-евролейском трубопроводе через Сирию будут продолжаться, но в обозримом будущем вряд ли хоть немного приблизятся к чему-то практическому. Тем более с одним из главных условий — внутрисирийской политической стабильностью — после падения режима Асада проще не стало.

Станислав Смагин