14 января 2020 г. в клубе "Валдай" в ходе обсуждения эксалации отношений США и Ирана президент НАНГС Виктор Хайков поднял вопрос о возможных изменениях в российско-иранском нефтегазовом сотрудничестве

Во вторник, 14 января, в клубе «Валдай» состоялась экспертная дискуссия «США – Иран: пределы эскалации». Помимо непосредственно иранской проблематики, эксперты подробно обсудили ситуацию в Ливии – в результате последних событий именно эти две страны находятся сегодня в фокусе специалистов по Ближнему Востоку.

Накануне стало известно, что командующий Ливийской национальной армией Халифа Хафтар, который прибыл в Москву для ведения переговоров о прекращении огня с правительством национального согласия (ПНС) Фаиза Сараджа, уехал, отказавшись подписывать соглашение. Некоторые СМИ расценили это как «провал» переговоров, организованных при посредничестве России и Турции. Участник валдайской дискуссии, Виталий Наумкин, академик, научный руководитель Института востоковедения РАН, не согласился с такой оценкой.

По его словам, идёт трудный переговорный процесс: каждая из сторон хочет прийти на берлинскую конференцию, запланированную на 19 января, с сильными позициями. Хафтар достиг значительных военных успехов в противостоянии с правительством ПНС, а Сарадж унизил Хафтара, сказав, что не сядет с ним за стол переговоров. Однако диалог продолжается в формате proxy talks: обе стороны ливийского конфликта охотно принимают посредничество России и Турции.

Важную роль именно этих стран вновь подчеркнули переговоры по внутриливийскому урегулированию. На это, по словам Наумкина, указывают и результаты недавней встречи Владимира Путина с Ангелой Меркель в Москве. «Это новая ситуация для нас, – подчеркнул академик. – Она говорит о том, что мы нужны Германии не только из-за газа, но и по политическим и региональным проблемам».

В ливийском вопросе Германия показывает себя лидером ЕС, считает Наумкин. Если Рим и Париж не могут договориться между собой и поддерживают противоположные стороны, то Берлин выступает в роли беспристрастного брокера – и ценит то, что аналогичную роль играет и Москва. «Мы ушли от образа России как безусловного сторонника Хафтара, – подчеркнул учёный. – Курс на беспристрастное брокерство безупречен. Мы примиряем непримиримых».

Возвращаясь к заявленной теме дискуссии, эксперты сосредоточились на рассуждениях о том, как обмен военными ударами в начале января повлияет на динамику американо-иранской конфронтации и ситуацию на Ближнем Востоке в целом. По мнению Наумкина, пока выигрывает – по крайней мере, в моральном смысле – Иран. «Если раньше на Ближнем Востоке боялись Ирана, то теперь ему сочувствуют, как всем жертвам крупных держав», – отметил он. Иран показал себя страной, которая способна производить высокоточное оружие, но при этом «гуманно относится к человеческим жизням и не хочет никого убивать».

Характерной чертой нынешнего этапа противостояния двух стран являются его гибридные формы. Уже отмечалось, что удары Ирана по американским военным базам не стали, вопреки ожиданиям, поводом для большой войны – не в последнюю очередь потому что были спланированы так, чтобы не нанести ущерба личному составу США. Так или иначе обе страны продолжают преследовать свои цели: в случае Тегерана это региональное доминирование и вытеснение США с Ближнего Востока, в случае Вашингтона – превращение Ирана в государство, подчиняющееся американским правилам, каким он был до исламской революции 1979 года.

О том, как своей цели добиваются США, рассказал Максим Сучков, старший научный сотрудник Лаборатории анализа международных процессов МГИМО МИД России, редактор издания Al-Monitor. По его словам, представители Демократической и Республиканской партий демонстрируют два различных подхода. Администрация Барака Обамы считала, что нет смысла изгонять Иран из Ирака и Ливана, где его позиции традиционно сильны, а нужно вместо этого создавать систему антистимулов для населения и руководства этих стран, дабы это присутствие воспринималось как нежелательное. Что касается собственно Ирана, то, по логике прошлой администрации, там следовало усиливать условно реформистское крыло и теснить условных консерваторов. Президент Трамп демонстрирует иной подход, который можно описать как три «д»: демонизация, давление, дисциплинирование. Политика смены режима для администрации Трампа – это один из способов изменить поведение, а не цель, отметил эксперт, Америке важно, чтобы режимы принимали условия, которые она ставит. В последнее время Иран начал «прижимать» США по ряду позиций, и для того, чтобы подняться сразу на несколько ступеней по лестнице эскалации, США пошли на устранение Сулеймани.

Два государства продолжат свой курс, но с меньшей степенью публичности, полагает Сучков. Ближе к президентским выборам в США – к концу лета или началу осени – можно ожидать усиления напряжённости. Это часть игры Тегерана, который стремится усилить свои позиции для заключения сделки с Трампом: следующая такая возможность представится только в 2024 году. А судя по публичной реакции иранских властей, к «сделке» в той или иной форме они готовы. США, в свою очередь, заявили о готовности к переговорам без предварительных условий: в публичном дискурсе уже говорят о том, что Иран переходит от отрицания к дисциплине, отметил эксперт.

В ходе дискуссии президент Национальной Ассоциации нефтегазового сервиса Виктор Хайков поднял вопрос о возможных изменениях в российско-иранском нефтегазовом сотрудничестве после заявлений США довести экспорт нефти из Ирана до нуля и дальнейших перспективах участия российских компаний в иранских нефтегазовых проектах в части поставки оборудования/технологий и выполнения услуг.