Михаил Григорьев: Terra incognita геологоразведки

Возможно ли рентабельное и эффективное освоение арктических и морских проектов?

Наша страна начала заниматься геологическим изучением Арктического шельфа с конца 1970-х годов, и уже в 1980-е годы были сделаны самые крупные открытия на шельфе Баренцева и Печорского морей.

Российские компании, прежде всего «Роснефть» и «Газпром», сосредоточили в своих руках огромные участки в акваториях российских морей. Впереди у них продолжительные по времени и весьма затратные по необходимым средствам геологоразведочные работы, включая бурение с использованием сложных технических средств. Российским компаниям на Арктическом шельфе предстоит сформировать ресурсную базу для промышленного освоения нефти и газа в отдаленной перспективе.

Об этом корреспондент «НиК» беседовал с членом Научного совета при Совете безопасности Российской Федерации, директором компании «Гекон» Михаилом Григорьевым.

«НиК»: Михаил Николаевич, какие направления освоения минерально-сырьевой базы будут приоритетными: повышение нефтеотдачи на старых месторождениях, освоение ТРИЗ или все-таки шельф? Существует ли конкуренция между этими направлениями освоения российской ресурсной базы?

– На перспективу у нас есть три направления. Первое – рациональнее подойти к освоению уже разрабатываемых месторождений, применив все возможные из существующих технологий. Это задача стимулирования рационального недропользования, о котором неустанно говорят на всех уровнях. Второе – выйти на новые объекты. Это глубокие горизонты и трудноизвлекаемые запасы в традиционных регионах российской нефтедобычи с развитой инфраструктурой. Речь идет прежде всего о разработке баженовской свиты.

Шельф только на третьем месте. Эйфория увлечения шельфом прошла.

Наш менталитет и тяга к «комсомольским» мегастройкам, когда мы хватаемся за что-то яркое, забывая о том, что у нас уже есть, приводит к неоднозначным результатам.

Когда стали считать деньги, выяснилось, что для новых нефтегазовых проектов инфраструктурная составляющая, создаваемая в том числе за счет бюджетных средств, весьма велика. Дилемма следующая: либо мы идем в новый регион и создаем дорогостоящую инфраструктуру, либо стараемся «выжать» все возможное из того, что мы уже разрабатываем. Кроме того, продолжение работ в традиционных регионах российской нефтегазодобычи решает проблему возможного социального напряжения в регионах, где нефтяники и газовики работают уже десятилетиями. Если мы будем более рачительно подходить к освоению имеющейся ресурсной базы, использованию транспортной инфраструктуры, развитию нефте- и газохимии в регионах добычи, то мы выиграем.

«НиК»: Морские нефтегазовые проекты в России: у каких регионов есть наибольший потенциал для освоения?

– Давайте уточним термины. В массовом сознании есть искаженное восприятие понимания «шельфовых проектов». Освоение нефтегазовых месторождений в российских акваториях предполагает разведку и разработку углеводородов в самых различных регионах: это совершенно разные задачи, возможности и ограничения. Одни из наиболее успешных направлений в России – Сахалин, Каспий и Балтика.

Рентабельность – главный фактор, определяющий развитие морских нефтегазовых проектов.

Наиболее выгодные направления для реализации таких проектов – Сахалин и Балтика. И те и другие расположены в непосредственной близости от рынков сбыта продукции. Так, балтийскую нефть, например, отличает высокое качество, дающее премию к цене по сравнению с базовым сортом, а пункт отгрузки нефти с месторождений ЛУКОЙЛа в Светлом находится в непосредственной близости от европейских НПЗ.

Но вот в Арктике о шельфовых успехах говорить преждевременно. Очевидно, что Приразломная до 2030 года будет единственным разрабатываемым арктическим месторождением. Можно, конечно, играть словами, называя шельфовыми месторождения, расположенные во внутренних водах. Радует, конечно, факт, что Россия – лидер добычи газа на арктическом шельфе, но когда понимаешь, что расположенное «во глубине» тундры Юрхаровское месторождение удалено от морского берега на 600 км. Можно, конечно, и расположенное на реке Обь месторождение назвать Каменномысское море.

Да, у нас в восьмидесятые годы прошлого века были открыты многочисленные месторождения на арктическом шельфе. Была выполнена отличная работа. Но говоря об их освоении, уместно провести аналогию с шельфом Норвегии. Там тоже много открытий, но «месторождениями» называются объекты, по которым принято решение о разработке. Может быть, нужно более трезво оценивать добычной потенциал выявленных на шельфе объектов – с учетом доступных технологий, стоимости работ и т. п.? Может быть, мы перестанем рассматривать Арктику как отдельный экзотический регион, а начнем понимать, что она – часть страны? И будем соотносить целесообразность арктических проектов с другими регионами.

Непонятно, с какой целью «Газпром» бурит третью разведочную скважину на Ленинградском месторождении. Я не знаю, сколько стоит само бурение скважины. Но только аренда шести судов поддержки по условиям тендера оценена в 1,7 млрд руб. Аренда полупогружной буровой установки Nan Hai Ba Hao (Nan Hai VIII) у китайцев, вероятно, обошлась не дешевле. Вряд ли «Газпром» начнет разработку этого месторождения в ближайшие 20-30 лет. Рядом, на Западном Ямале, есть Харасавейское, Крузенштерновское месторождения, технологически объединяемые с действующим Бованенковским. Может быть, рациональнее начать с них?

«НиК»: По Вашему мнению, что сдерживает развитие морской геологоразведки?

– Что касается геологоразведки, то на лицензионных участках в арктических акваториях в основном проводятся региональные и площадные геофизические исследования. Когда госкомпании получали лицензионные участки на арктическом шельфе размером в несколько европейских государств, то их размеры вызывали «бурчание» геологической общественности о безмерном аппетите компаний. Но суть-то в другом: выходя, например, на восточно-арктический, практически неисследованный, шельф, без единой опорной скважины, компании брали на себя обязательства государственной геологической службы по региональному изучению. Но это terra incognita, поэтому нужен срок в соответствии со стадийностью работ на подготовку объектов для глубокого бурения.

Перенос сроков выполнения обязательств по условиям пользования недрами на арктическом шельфе – явление естественное, и не только в связи с санкциями. Есть этапность работ, есть их определенная последовательность.

Так, возможно, в следующем году «Роснефть» и Eni начнут бурение в Баренцевом море, но будет оно или нет, очень сложно прогнозировать из-за санкций.

Еще одна проблема – у нас нет в достаточном объеме собственных технических и технологических средств для проведения работ в Арктике, причем не только буровых платформ, но и судов обеспечения: буксиров, якорезаводчиков и т. п.

Так, в 2014 году для того, чтобы пробурить скважину, открывшую месторождение Победа, подрядчик Exxon и «Роснефти» собирал с миру по нитке флот обеспечения для норвежской буровой установки West Alpha.

Текущий этап освоения углеводородных ресурсов Арктики характеризуется развитием удаленных от систем магистральных нефте- и газопроводов минерально-сырьевых центров суши с морской схемой транспортировки. Основные регионы – побережье и шельф Печорского моря (Варандей и Приразломное) и Обская губа (Новопортовское, Ямал СПГ, СПГ-2). Очень интересные проекты у «Газпрома» на Оби: Каменномысское-море и Северо-Каменномысское.

Вместе с тем существует проблема несогласованности действий госкомпаний. Например, «Газпром», заплатив 23 млрд руб. при стартовых 8 млрд, получил лицензию на Лаявожское и Ванейвисское месторождения в Ненецком АО, являющиеся оптимальным источником развития ресурсной базы проекта «Печора СПГ» «Роснефти» и «Аллтек». «Газпром» уже сдавал десять лет назад лицензию на Лаявожское, заявляя, что видит горизонт развития региона после 2030 года. Что же принципиально изменилось? Будет строиться 450-километровый газопровод на компрессорную станцию «Сынинская»? Тогда как высококалорийный газ Лаявожа дает дополнительный выигрыш при экспорте в виде сжиженного природного газа и потеряет выгоду при трубопроводной транспортировке.

«НиК»: В 2016 году «Роснефть» и ЛУКОЙЛ приступили к разведке в новом регионе – акватории Хатангского залива. Как Вы оцениваете перспективы этого направления геологоразведочных работ в Арктике?

– С бурением на берегах Хатангского залива связываются перспективы формирования первого центра нефтедобычи на побережье Восточной Арктики. Нужно отметить, что в районе Хатангского залива еще в 1930-1940-е годы были открыты нефтяные месторождения. Кстати, Нордвикское месторождение использовалось в годы войны для заправки судов Северных конвоев, поставлявших помощь западных стран в Советский Союз по ленд-лизу. К 1953 году, когда там были закончены работы, на Хатанге были обнаружены семь перспективных структур, открыты пять месторождений. Но потом все это было списано: маленькие по объемам запасов месторождения, непонятная геология, непонятная пестрота качественного состава нефти.

«Роснефть» и ЛУКОЙЛ практически одновременно начали бурение на соседних берегах залива: и техника другая, чем в середине прошлого века, и проектные глубины несопоставимы. Но первые результаты, увы, не ошеломляют, ждем продолжения буровых работ. Не могу не отметить анекдотичность ситуации: по условиям пользования недрами Восточно-Таймырского участка «ЛУКОЙЛу-Западная Сибирь» определен срок ввода в разработку еще не открытого месторождения «не позднее 2023 года».

«НиК»: Какие у Вас прогнозы относительно развития транспортировки углеводородов по Северному морскому пути?

– Опять необходимы терминологические уточнения. Те судоходные трассы, что тянутся по Северному Ледовитому океану из Атлантического океана в Тихий океан вдоль берегов России и известные как Северо-Восточный проход, лучше называть Северный морской транспортный коридор. Северный морской путь – это его центральный сектор.

Акватория Севморпути определена законодательно – от Карского до Чукотского моря.

Реализуется десять инвестиционных проектов по освоению минеральных ресурсов, связанных с использованием морской схемы транспортировки по акватории Севморпути, из которых пять нефтегазовых и еще пять предполагают разработку руд и угля. В грузопотоке углеводородное сырье (нефть, СПГ и конденсат) будет определяющим. В период с 2017 года по 2026 год возможен значительный прирост грузопотока.

По утвержденным Центральной комиссией по согласованию технических проектов разработки месторождений документам, объем перевозок к 2026 году составит 41 млн тонн.

В западном, Поморском секторе (Баренцево, Печорское моря), пик грузопотока нефти ожидается раньше – 15 млн тонн в 2022 году. Реализация проекта «Печора СПГ» может обеспечить дополнительно 4,3 млн тонн СПГ либо при реализации проекта создания газохимического производства – до 7,6 млн тонн метанола и карбамида.