Венский момент истины приближается

В последние годы на мировых переговорно-энергетических площадках и в конференц-залах не встречалось более надежных, чем Москва, звеньев дистанцирования цен на трубный и сжиженный газ от их многолетнего «якоря, маяка и ориентира» — от котировок «черного золота». Трибунами этого курса бывали сессии Российской энергетической недели, дискуссии в альянсе газоэкспортеров под председательством Катара, мероприятия в революционном по своей значимости ареале мега-проекта «Ямал СПГ», да и другие конгрессы, семинары и «десанты» авторитетных экспертов. Но в самое последнее время, как это ни странно, возникает потребность, наоборот, привязать нефть к газу. Привязать не в ценовом и, вообще, не в рыночно-биржевом смысле. Привязать скорее в геополитическом ключе. А именно — перестать на какое-то время заботиться о скромных (для Запада) планках доступности поставок жидкого углеводородного сырья в те регионы, где нагромождается под прессом США все больше барьеров для газоэкспортных планов России. Таким регионом, безусловно, является в целом сегодняшняя Европа. Является несмотря на позитив подходов к «Северному потоку-2» со стороны Германии, Австрии и ряда других государств. Ясно, что если россияне в одностороннем порядке, нарушая логику политэкономии, вознамерились бы выставить за свою нефть повышенные цены, то европейцы перенастроились бы на закупки из других источников — только и всего. Но что, если подорожает вся мировая нефть как таковая — подорожает сверх того, что уже должно случиться само по себе из-за острейших конфликтов вокруг Ирана, сильно зависящего от его судеб Ирака, а также Ливии, Венесуэлы и т.д.?

Привязать нефть к газу, но не в ценах, а в энергополитике

В этом-то и состоит сегодня вопрос вопросов. И Минэнерго России, и ряд энергетических компаний РФ советуют подтвердить на второе полугодие режим квотных ограничений силами 24 стран в формате ОПЕК+.   

Подтвердить рекомендуется тем более, что начатые вовсе не нами «войны тарифов» от Китая до Мексики могут снизить темпы роста глобального ВВП; и спрос на «черное золото» в ряде точек рискует замедлиться. Календарный перенос министерской встречи по вопросу о продлении либо о непродлении курса на квотные сокращения производства с 25 июня на 1–2 июля — это не просто техническая оттяжка на неделю. Речь идет не о бюрократической, а о сущностной, более емкой подготовке к важному разговору о том, заслужило ли сообщество богатейших государств по обе стороны Атлантики общей уступчивости и даже податливости нефтепроизводителей в сфере шаткого и все более зигзагообразного энергобаланса в постиндустриальной части мира?

То, что такой уступчивости точно не заслужил Дональд Трамп, главный идеолог и глашатай призывов к Эр-Рияду и другим столицам альянса ОПЕК+ — отбросить лимиты и вылить на рынок больше сырой нефти — это каждому, думается, предельно ясно. Уступать Белому дому вовсе незачем. Рекордно-среднесуточная американская добыча последних дней (12,4 или даже 12,5 млн баррелей в день) — таков определенно не тот взвешенно-резонный порог, с которого, распахнув дверь сверхдержавы настежь, вышедший на крыльцо Трамп может с расчетом на успех взывать к совести иных производителей(!). Но заслужили ли «нефтяную сговорчивость» со стороны Москвы, Эр-Рияда и их союзников промышленно развитые страны Восточной, Центральной и, особенно, Западной Европы? Сложилось впечатление, что и они тоже могли бы побалансировать и на повышенной 80-долларовой планке, если таковая образуется самостоятельно и объективно — без чьих-то злокозненных интриг.

В конце концов, разве Россия и другие поставщики каменного угля в ЕС протестуют по поводу упавших там в последнее время цен на уголек, что загоняет наши шахтерские коллективы в сплошной минус? «Ведомости» сообщают: котировки этого товара в Старом Свете упали до низших цифр за истекшие три года! «Стоимость тонны российского угля с поставкой в Риге составляет 47 долл за тонну. Это минимальный показатель с июня 2016 года. Он ниже себестоимости, которая равняется примерно 50–55 долл за тонну с учетом доставки, отмечают опрошенные аналитики. А, значит, российские угольные компании в течение последних месяцев работают в убыток. В качестве главных причин падения цен называются теплая зима в Европе, избыток угля на складах, а также нарастающая тенденция по его замещению более экологичным топливом, в первую очередь, сжиженным природным газом (СПГ). Этому способствуют и низкие цены на газовом рынке».

«Кроме того, — сказано в публикации, — экономисты предсказывают более резкое падение во второй половине 2019 года. Отчасти возместить упавший спрос удастся за счет продаж в страны Азии, считают они, однако полностью компенсировать его не получится из-за дефицита вагонов. В этих условиях маржинальность российских угольных компаний снизится с 10 до 2–3 долл с тонны». Итак, Европа изрядно сэкономит на антраците, не так ли? А мы тем временем — выходит — проиграем и на финансово-технологических санкциях против ТЭК, и на затягивании прокладки и пуска необходимой всей Европе балтийской трассы, да и на газовых демаршах Киева и его покровителей. Почему бы, в таком случае, не поднять на более высокий уровень статус и дееспособность ОПЕК+, побуждая и европейцев, и стремящихся к гегемонии американцев смириться, если уж на то пошло, с 80 долларами за баррель? Да, для многих это было бы нежелательно. Но зато справедливо,  не так ли?

Объективности ради следует заметить, что некоторые нефтедобывающие страны из числа союзников РФ относятся к такой перспективе настороженно. Продлить режим ОПЕК+ как таковой они согласны, а допустить взлет рынка к совершенно иному порядку цифр — нет. И это объяснимо. Как, например, напомнил 24 июня в беседе со СМИ министр энергетики Казахстана Канат Бозумбаев, среднеазиатский гигант сократил за первое полугодие добычу до уровня более низкого, чем предусмотрено ориентирами ОПЕК+. Словом, хотя был запрошен среднесуточный объем производства в размере 1,86 млн баррелей, но на деле добыча составила в стране 1,76 млн баррелей в сутки. А ведь Казахстану приходится решать масштабные социально-экономические задачи. Чего стоит ему, в частности, выстраданная ставка на Кашаганское месторождение! Ведь вначале оно, ввиду своей особой сложности, отобрало у международного консорциума во главе с Eni 50 млрд долл сверхплановых инвестиций. Так что ныне та же кладовая побуждает игроков к ускоренной отдаче — вместо нынешних 400 тыс. баррелей (а ведь уже это немало) решено добывать к концу года по 420 тыс. баррелей. И, как говорится, дай им Бог!

Так что спору нет: предстоящая резолюция очередной венской встречи в формате ОПЕК+ наверняка дастся двум с половиной десятков министров нелегко. Она, без преувеличений, обойдется участникам в немалую трату усилий и нервного напряжения. Но мы твердо знаем: это решение того стоит.    

Грозят Ирану, а воевать снова придется на промыслах Ирака

Чуть ли не каждый день на американские объекты в Персидском заливе обрушиваются мощные, хотя и не всегда точно выверенные, удары ракет. Белый дом об этом, как правило, помалкивает. Ведь неудобно, поддерживая в общественном мнении состояние нервно-паралитической напряженности в ожидании канонады на одном иранском направлении, признавать, что заряды взрывчатки, подчас самодельной, давно уже гремят совсем рядом. Они сыплются на скрытые заборами с колючей проволокой участки земли под звездно-полосатыми флагами в соседней ближневосточной стране.

Это Ирак. Снаряды падают все ближе к тамошним предприятиям ТЭК с американскими инвестициями. Не далее как 19 июня был нанесен ракетный удар на резервуары, находящиеся поблизости от активов ExxonMobil, где работают и граждане США. Результат — трое раненых. Днем раньше гроздь ракет свалилась на казармы Пентагона в Мосуле. А за день до этого, 17 июня, начиненные динамитом «сигары» ударили по тренировочному центру, где эксперты сколоченного Вашингтоном альянса готовят местных спецназовцев для борьбы с остатками запрещенной и в России террористической группы ИГИЛ. Как спрашивал в черно-белом кадре легендарный Василий Иванович Чапаев, «кто стрелял?». Стреляли наверняка иракские шииты, соплеменники жителей соседнего шиитского государства — Исламской Республики Иран. 

Вспомним блиц-визит госсекретаря Майка Помпео в Багдад. Только что встретившись с Сергеем Лавровым в Финляндии, глава дипломатии США  «рванул», вместо намеченной поездки в ФРГ, на авиабазу Пентагона под Багдадом, где ракеты взрывались на территории… посольства Соединенных Штатов! Хорошенькое, доложу я вам, дельце. Если учесть, что одновременно иракцы обстреливали американские гарнизоны из мортир и минометов, а толпы возмущенных феллахов громко издевались с дорожных обочин над проезжавшими в ходе маневров грузовиками с вооруженными «джи-ай» на борту, то вы и впрямь поймете многое. И почувствуете: каково американцам в стране, которую они, казалось бы, освободили в 2003-м, заодно разбомбив там насмерть, по некоторым подсчетам, четверть миллиона мирных жителей. 

Впрочем, от кого Джордж Буш, Тони Блэр и другие носители гуманизма освобождали тогда Ирак, вложив в эту затею, растянувшуюся до 2011-го и обошедшуюся, по данным американского журнала The Hill, в 2 трлн долл? Освобождали от суннитского режима во главе с Саддамом Хуссейном. Так чего же удивляться, что по итогам той кампании воспряли духом, требуя для себя больший кусок госбюджетно-инвестиционного, да и конституционного пирога, наоборот, угнетавшиеся Саддамом шииты? А ведь это — ближайшие родственники соседей-иранцев, ненавистных и Вашингтону, и Тель-Авиву. Как же могло статься, что эта (с точки зрения целей США) геополитическая глупость восторжествовала? Отвечу просто: вся ближневосточная политика единственной сверхдержавы, при ее, казалось бы, изощренных интригах и жестокости, — сплошной гротеск. Вспомните хотя бы ирано-иракскую войну 1980-1988 гг. Хотя и питая острую неприязнь к «режиму мулл», Америка и Израиль поставляли именно ему противотанковое оружие (ПТУРСы), чтобы сдержать на рубежах Ирана колонны саддамовских бронемашин(!). Только не изумляйтесь, уважаемый читатель. У них все так, «вверх тормашками», — у этих утративших даже обыкновенный здравый смысл проводников мировой демократии. И ведь речь-то идет о том самом регионе, где их же союзники до сих пор расчленяют на куски видных оппозиционеров и журналистов. 

В 2014-м американцам пришлось вернуться в Ирак, но не как строителям тамошней государственности, а как борцам с запрещенной и у нас ИГИЛ. По-своему давали отпор террористам шииты. Ибо как раз они стали первыми жертвами зверски жестоких, мстительных, вооруженных до зубов радикалов, натасканных, кстати, фаворитами Соединенных Штатов из числа суннитских монархий. Шииты, и это понятно, сформировали у себя в Ираке народное ополчение — Hashd al-Shaabi. В 2018-м власти объявили ополченцев частью вооруженных сил Ирака. С другой стороны, и президент республики Бархам Салих, и глава кабинета, и лидеры партии Badr Organization, хотя и став в Багдаде «проиранской фракцией» (по оценке директора Ближневосточного центра корреспондирования и анализа Сета Дж. Францмана), уже страхуются на случай нападения Вашингтона на Тегеран. Заявляют, иными словами, что участниками такого конфликта сами они, мол, ни за что не станут. Майк Помпео даже поблагодарил их за это в телефонном звонке 14 июня.

Но вот незадача: чуть севернее, ближе к Каспию, потенциальная жертва американской агрессии (то еесть Тегеран) смотрит на вещи не так. Стражам исламской революции приходится отводить Ираку в своих оборонительных планах роль «ближнего зарубежья» — своего рода буфера между потомками Персидского царства и его врагами от Израиля до Саудовской Аравии. Если же кто-то, митингуя на улицах иракских городов, не желает стать щитом для Тегерана в назревающем сведении счетов, — то шиитское ополчение жестко подавляет такие митинги. Более того, ряд багдадских политиков требует от США уйти с Тигра и Евфрата восвояси. А иначе, говорят шииты, иранские высокоточные ракеты смогут не только сбивать дроны. Летающие снаряды из Ирана способны посыпаться с небес, отвечая на атаки с авианосцев, еще и на сушу. Точнее говоря, на плацдармы американцев от Басры до Эрбиля, где размещена военная инфраструктура Пентагона, нацеленная на непокорный Иран. Для российских компаний, реализующих инвестиционные проекты в Ираке, столь опасный поворот событий не стал бы, понятное дело, подарком.

Шотландский ТЭК проиграл бы из-за раскола страны

Автору этих строк вспоминается выступление Евгения Примакова, в ту пору главы правительства РФ, под сводами лондонского Chatham House — одного из «мозговых трестов» британской внешней политики. Не забуду, с каким напряжением, сидя рядом со мной, слушали докладчика ветераны английской дипломатии. Те самые люди, которые всю жизнь сопротивлялись державному возвышению России как, кстати, совершенно естественного, предопределенного самой историей и географией центра Евразии.

«Ныне, когда мы то и дело слышим наветы на Кремль, — сказал академик, — будто интеграция на просторах бывшего СССР нагнетается Москвой якобы искусственно, не имея под собой внутренних потребностей в независимых молодых государствах, мне вспоминается атмосфера 1970-х в отношениях между советскими партийными инстанциями и научными кругами страны. Идеологи Политбюро давили на ученых: исходите, мол, из того, что прорыв «Общего рынка» к полноценному ЕС, а затем и превращение альянса в еще более прочный блок по завтрашним чертежам Маастрихта, — всего лишь искусственное навязывание сверхблоковой империалистической модели при крахе суверенных европейских наций. Но наиболее ответственные научные центры отбивались от прессинга, считая, что ЕС, с будущей общей валютой и планом Шенгенской зоны, все равно встанет на ноги, окрепнув по внутренне объективным причинам, а не под диктатом США. Вот и вы, британцы, в конечном счете ничего не выиграете, если не пересмотрите свой неверный — критический взгляд на формирование интегрированного, более сплоченного ядра СНГ — курс на становление в Евразии динамичной группировки тесно связанных друг с другом государств с общей геополитической судьбой».

…Ныне на дворе — иные времена. Но Лондон, отвергая пальмовую ветвь Кремля, ведет традиционную линию на недооценку или даже игнорирование конструктивных и никому не угрожающих реалий пост-советского ЕАЭС, отметившего свое пятилетие. Тот же Лондон столкнулся с обвалом в диалоге с Европой, неотвратимым «брекзитом». Да и регионы самого же королевства теперь нестабильны. Но россияне не злорадствуют. Хотя и не вмешиваясь в чужие внутренние дела, мы говорим: даже теоретический раскол Британии на сегменты и, в итоге, независимые государства вряд ли приведет к лучшей жизни на новых суверенных территориях. Это вряд ли будет в Шотландии, требующей повторного референдума о самоопределении. О государственно-политических сложностях такого процесса пусть поспорят другие — имеющие к этому прямое отношение инстанции и политические СМИ. А «Нефтянка», пользуясь имеющейся информацией, поделится своими предположениями о том, что ждет, в случае столь резких перемен, углеводородную (причем не до конца исчерпанную) кладовую британской акватории Северного моря.

Прежде всего, среднесуточный уровень добычи «черного золота» и газа, составляющий примерно 1,3 млн баррелей в нефтяном эквиваленте, можно в течение некоторого времени поддерживать лишь при определенном условии. Это — стопроцентная (или, как говорят у нас, железобетонная) уверенность любых инвесторов в неизменности налоговых и прочих правил игры на тамошнем шельфе. А ведь отраслевых капиталовложений там нужно до 20 млрд долл в год. Итак, правовая стабилизация как нынешних, так и будущих апстрим-контрактов при отсутствии политических потрясений — это, между прочим, гвоздь проблемы. Фактор, о котором и добывающие (Shell и BP), и инжинирингово-сервисные гиганты (Amec, Foster Wheeler, Weir и т.д.) давно предупреждали электорат Шотландии: подумайте о нас и о тысячах рабочих мест, прежде чем подать бюллетени в случае проведения нового плебисцита.

Кроме того, дабы переработать сырье, пустить его долю на генерирование электроэнергии и распределять напряжение по воспетому национальным бардом Робертом Бернсом «вересковому краю», нужны эффективные ТЭС и, главное, новые, либо модернизированные или удлиненные ЛЭП. С 2015 по 2022 гг. на это выделено британской казной 6 млрд фунтов стерлингов. Речь идет, между прочим, о 30% ассигнований этого профиля по всему туманному Альбиону, хотя в Шотландии доля квартир и семейных домов — всего 10% от общенационального показателя. Ну и кто, интересно, взвалит на свои плечи эту дорогостоящую «электро-трансмиссионную» программу в случае «самостийного» отрыва Эдинбурга от Лондона?

Есть и еще один существенный вопрос. По-хорошему завидуя испанцам и датчанам в сфере выработки эолической энергии ветрогенераторами на суше и на шельфе, а также использования активно строящихся солнечных ферм на тысячи батарей и генерирования света с помощью морского прибоя и иных возобновляемых носителей, шотландцы все же… забегают вперед! Ставят перед собой сверхамбициозную цель: как бы заново электрифицировать свой регион на все 100% благодаря альтернативным источникам? То есть вообще отказаться от сжигания любого топлива. Это, конечно, потребует огромных госдотаций, особенно вначале. Сейчас Лондон субсидирует «вересковому краю» 28% таких расходов, т.е. опять же дает Эдинбургу втрое больше, чем пропорционально полагалось бы с учетом баланса народонаселения в частях пока еще единого государства. Спрашивается: как проспонсируют гордые шотландцы свою энергетическую революцию собственными силами? 

Словом, проблем больше, чем ответов. Особенно же обидно, что окажется подорванной этимологическая база распределения титулов между близкими родственниками королевы Елизаветы II. Сейчас аристократический статус каждого из них призван напоминать о прочном единстве регионов страны. Так, старший сын главы монархии и наследник трона принц Чарльз недаром именуется Уэльским, что символичным образом напоминает о добровольном пребывании Уэльса в составе Соединенного Королевства. А муж Елизаветы II принц Филип известен как герцог Эдинбургский. Это говорит о союзно-британской идентичности Шотландии. Что же потребуется сделать с этим титулом, если северная окраина острова проголосует за отделение? И как будет выглядеть в таком случае национальный флаг «Юнион Джек», в основе которого — два креста народов-соседей: горизонтально-вертикальный Георгиевский (St George’s) и диагональный Андреевский (St Andrew’s)?

Вопросы, согласитесь, болезненные — имеющие отношение не только к геральдике.